Совершенствование деятельности милиции

Переход к новой экономической политике требовал серьезного пересмотра деятельности милиции. Партия отмечала, что «очередной задачей является водворение во всех областях жизни строгих начал революционной законности».¹

Охрана общественного порядка при переходе к мирному строительству требовала изменения организационной структуры милицейского аппарата, форм и методов его работы. XII съезд РКП (б) поставил как первостепенную задачу «радикальную переделку и систематическое улучшение всего государства», укрепление всех органов диктатуры пролетариата. С другой стороны, съезд признал необходимым упростить и удешевить государственный аппарат, построить его на научных основах.

Эти проблемы обсуждал Первый Всероссийский съезд работников милиции в марте 1922 года в Москве. Съезд подвел итоги четырехлетней деятельности милиции, обобщил накопленный опыт охраны порядка и борьбы с преступностью, наметил меры по дальнейшему совершенствованию службы.

В начале 1923 года милиция была переведена на местный бюджет, в августе в составе НКВД создается центральное административное управление, которое руководило милицией, уголовным розыском и записью актов гражданского состояния.

Реорганизация позволила более чем на половину сократить штаты аппарата и на 30% уменьшить расходы по его содержанию.²

В соответствии с этим в Костроме, как и в других губерниях, был создан административный отдел губисполкома, который состоял из подотделов: общего, милиции и уголовного розыска. Подотдел милиции включал строевую часть, службу милиции и адресный стол. Он руководил всеми функциями милиции: осуществлял наружную охрану в общественных местах и обеспечивал порядок уличного движения, восстанавливал порядок и безопасность при стихийных бедствиях, принимал меры предупреждения против социально опасных действий отдельных лиц и групп, выдавал удостоверения личности и регулировал порядок прописки и учета населения в адресных столах, выдавал разрешение на хранение и пользование охотничьим оружием и др. Начальник управления милиции являлся одновременно начальником подотделу милиции административного отдела губисполкома.

Согласно решению губисполкома, уездные отделы управления упразднялись, а их функции передавались организационные – президиуму уисполкома, административные – милиции.

Реорганизация органов милиции требовала решительной психологической перестройки всего личного состава, начиная от руководителей и кончая рядовым сотрудником. Перед правоохранительными органами ставилась задача, с одной стороны, гарантировать допущенную НЭПом свободу торговли и частного предпринимательства, а с другой, обеспечить регулирующую роль государства на рынке, способствовать ограничению и вытеснению капиталистических элементов из экономики.

Губернский прокурор Веселовский, выступая перед работниками милиции, призывал в этот период неукоснительно соблюдать революционную законность, поскольку «частным собственникам дано право не только торговать, но и защищать свои собственные интересы, как им даются в собственность товары. Отсюда начало революционной законности. Она неотъемлема от нашего хозяйства».³ Эти требования казались разумными далеко не каждому работнику, особенно если учесть, что половина личного состава состояла из новых сотрудников, демобилизованных из РККА, еще совсем недавно шашкой боровшихся с непролетарским элементом. Теперь от них требовались не только профессиональное мастерство, но и железная выдержка, чтобы доказать вину преступника. Рабоче-крестьянская милиция обязывалась укреплять законность, действовать в строгом соответствии с законом.

Изменилась структура преступности. На первый план теперь выходят тайное самогоноварение, конокрадство, должностные преступления, хулиганство. Меняется и социальный состав преступников. Из разоренных кулацких гнезд многие сынки сельской буржуазии потянулись в город. Однако напряженный труд рабочего при высокой дисциплине производства и революционная сознательность не уживались с мелкобуржуазной психологией. Эти элементы искали легкого заработка и становились преступниками. Растет преступность и в сельской местности: так, в 1924 г. доля преступлений, совершаемых рабочими в общей структуре преступности, составила 36 процентов, а крестьянами – 47.

Особенно ожесточенную борьбу вела милиция с самогоноварением. При нехватке хлеба тайное винокурение вело к уничтожению большого количества необходимых для населения продуктов. Еще в декабре 1919 года Совет Народных Комиссаров РСФСР принял декрет «О воспрещении на территории РСФСР изготовления и продажи спирта, крепких напитков и не относящихся к напиткам спиртосодержащих веществ», но кулаки и бывшая торговая буржуазия нашли в самогоноварении хороший способ быстрейшего обогащения: многие кулацкие хозяйства стали перегонять на самогон скрытый от обложения налогом хлеб, картофель.

2 мая 1922 года приказом по милиции РСФСР борьба с самогоноварением была объявлена ударной, а в июле костромская милиция провела двухнедельник по борьбе с ним. В январе 1923 года губисполком вновь обратился ко всем работникам милиции:

«Самогонка могучей волной захлестнула как город, так и деревню. Явление это приняло угрожающие размеры социального бедствия, самогонка отравляет и губит тело и душу народа, истребляет громадное количество хлеба, картофеля и других продуктов, которые так необходимы нашей бедной Республике. Мы справились с военным окружением на наших внешних фронтах, справились и с отечественной белогвардейщиной и всех видов контрреволюцией, мы справились с небывалым голодом, и мы должны справиться с самогонкой.

Единственной регулярной армией на этом самогоночном фронте мы можем выдвинуть только Красную милицию. Нам нечего скрывать, что при современной скудности государственных ресурсов, при скудности материального обеспечения милиции ей трудно было бы выдержать незаурядную тяжелую борьбу на этом фронте. И рабоче-крестьянская власть учла это обстоятельство: декрет СНК от 20 декабря 1922 г. установил, что половина всех штрафных сумм, взыскиваемых в судебном и административном порядке по всем делам о самогонке, идет на премирование работников милиции, четверть штрафов на вознаграждение прочих лиц, способствовавших раскрытию самогоночных дел, и лишь последняя четверть идет в доход местных исполкомов.

Товарищи милиционеры! Помните, что самогонка губит ваших братьев по крови, ваших товарищей по идее. Вы поэтому должны проникнуться полным сознанием революционного долга и во всеоружии встать на борьбу с этим злом. Вы спокойно можете отдаться этой высоковажной работе, так как будете знать, что семьи ваши будут обеспечены, и тем лучше, чем продуктивнее будет ваша работа. Итак за работу во имя блага общего дела».⁴

На борьбу с этим социальным злом встали все партийные и советские органы губернии. Кулаки несли за самогоноварение повышенную ответственность – уголовные дела о самогоноварении и сбыте рассматривались народными судами вне очереди. Сотрудники милиции проводили дознания, обыски и облавы, изымали спиртные напитки и самогонные аппараты. Только за 1923 год милиция провела в губернии 977 обысков, изъяла 250 аппаратов, 1950 ведер самогонки, привлекла к ответственности 1145 человек.⁵

О размахе этой борьбы можно судить по публикациям газеты «Красный мир», которая постоянно сообщала о разоблачении подпольных «винокурен», притонов, кулацких заводов по изготовлению зелья, не щадя порою даже руководящих работников и сотрудников милиции.

Однако, несмотря на строгие меры, тайное самогоноварение растет. В 1925 году работники милиции произвели уже 7553 обыска, из них 6072 «с положительным результатом», изъяли 1195 ведер самогонки, 1969 аппаратов, привлекли к ответственности около 8 тыс. человек. Около половины случаев самогоноварения приходилось на Костромской и Нерехтский уезды.⁶

Работники милиции вели настоящую войну с этим социальным злом, которая шла тем труднее, что крестьянин неохотно шел на сотрудничество с милицией в борьбе с самогоноварением.

Борьба затруднялась еще и тем, что законодательством предусматривалась ответственность лишь за производство самогона с целью сбыта. Поэтому в 1925 году в губернии было привлечено к ответственности только 60 процентов выявленных самогонщиков. В связи с этим ЦИК и СНК СССР в конце 1927 года приняли постановление «О мерах по усилению борьбы с самогоноварением», по которому уголовная и административная ответственность устанавливалась не только за изготовление, но и за хранение и сбыт самогона.

Только в конце двадцатых годов передовая часть крестьянства встала на борьбу с подпольными винокурнями. Немалую роль в этом деле сыграли сельские комсомольские ячейки.

В сфере деятельности милиции большое место уделялось борьбе с хулиганством. Рост хулиганских проявлений в середине 20-х годов напрямую связан с ростом самогоноварения и пьянства среди детей бывших эксплуататорских элементов, ростом беспризорности, остатками безработицы. Среди привлеченных к ответственности за хулиганство в губернском городе значительное количество составили недавние выходцы из сельской местности. Хулиганство в эти годы часто являлось проявлением ярого сопротивления незрелой части населения быстро развивающемуся процессу социалистических преобразований, циничным отношением к новым традициям.

Начальник административного отдела губисполкома Клюковский, выступая перед партийным активом, призвал «все сознательное население города и деревни привлечь на помощь делу борьбы с хулиганством», потому что количество хулиганских проявлений росло с неимоверной быстротой: в первом квартале 1925 года было зафиксировано 86 случаев хулиганства, в четвертом уже 339; в первом квартале 1927 года – 476, а во втором – 728.⁷

В нюне 1925 года состоялось заседание президиума гибисполкома, на котором отмечалось, что рост хулиганства «принимает форму социального бедствия: хулиганы не только нарушают тишину и спокойствие, делают опасным на улице движение, нарушают покой рабочих и служащих, не дают возможности пользоваться зрелищами и увеселениями, но и наносят материальный ущерб государству. Не ограничиваясь моральным давлением на мирное население, хулиганы ломают скамейки и заборы в общественных местах, срывают афиши и прочее, портят деревья, вырывают с корнем насаждения, изощряются в ругани самыми отборными словами в местах наибольшего скопления публики…».⁸

За первое полугодие 1926 года в Костромской губернии преступления против личности за счет хулиганства возросли на 11 процентов, за этот период из хулиганских побуждений было совершено 23 убийства, 6 изнасилований, 28 человек получили телесные повреждения. Летом 1926 года пьяные хулиганы избили группу артистов Московской оперетты, которая находилась в Костроме на гастролях.⁹

В сентябре было совершено дикое по своему цинизму и бесчеловечности убийство. Пьяные хулиганы напали на гражданина и избивали его до тех пор, пока не убедились, что он мертв. Это преступление глубоко возмутило костромскую общественность.¹⁰

Требовались эффективные меры, и 9 июня 1925 года на совместном заседании партийные, советские и правоохранительные органы Костромской губернии приняли резолюцию, в которой предусматривались следующий меры:

– увеличить штат как городской, так и волостной милиции, доведя его до норм, установленных приказами ЦАУ (Центральное административное управление НКВД), благодаря чему будет возможность расширить сеть милицейских постов;

– рецидивистов-хулиганов, судившихся 3-4 раза, высылать из пределов губернии;

– создать институт дворников, так как пассивность граждан в деле оказания помощи милиции в борьбе с хулиганством выдвигает этот вопрос на первое место…;

– в отношении всех граждан, не оказавших содействия милиции при обращении о задержании, составлять протоколы для привлечения к уголовной ответственности;

– поручить милиции учесть всех высланных из других губерний на предмет возбуждения ходатайства перед НКЮ о прекращении таких высылок в пределы г. Костромы…¹¹

Ужесточилась и административная практика: если в 1925 году было привлечено к ответственности за хулиганство в административном порядке 7 процентов к общему числу оштрафованных, то в первом квартале 1926 года уже 17. Непримиримая борьба с хулиганством стала одной из важнейших задач милиции. В этой борьбе сотрудники милиции постоянно сочетали репрессивные меры с воспитательными, выступая с докладами и лекциями перед населением. Уже тогда приказ по губмилиции обязывал каждого сотрудника систематически выступать перед населением, проводить беседы с лицами, нарушающими общественный порядок. Копии протоколов о хулиганских проявлениях в обязательном порядке направлялись в трудовые коллективы.

Особенно большая правовая работа проводилась среди крестьян. Заведующий административным отделом губисполкома сообщил газете, что работниками милиции в первом полугодии 1926 года проведена большая «кампания по ознакомлению сельского населения с принципами революционной законности, путем постановки особых докладов на сельских сходах о деятельности и задачах милиции».¹²

Значительное снижение преступности к середине двадцатых годов по сравнению с первыми годами Советской власти вовсе не означало решение проблемы. Напротив, профессиональное совершенствование деятельности милиции, особенно уголовного розыска, вынуждало преступников приспосабливаться хитрее, объединяться в профессиональные преступные группы.

В 1925 году Костромской уголовный розыск перешел на линейный принцип деятельности, при котором сотрудники стали специализироваться на борьбе с определенными видами преступлений. В архивных документах уже четко можно проследить группы сотрудников, которые занимались только убийствами, другие – изнасилованием, третьи – конокрадством, четвертые – хищениями и кражами.

К тому времени работники уголовного розыска получили неплохие по тем временам условия. Служба размещалась в двухэтажном каменном особняке на ул. Трудовой школы, большинство сотрудников имело отдельные кабинеты, с 1926 г. работникам уголовного розыска предоставлялся выходной день (если была такая возможность).

Романтику сыскной работы пропагандировала и областная газета, которая постоянно писала о людях этого нелегкого труда. Вот одна из таких статей: «Сотрудники розыска – люди борьбы страшной, непрекращающейся. Нервные, быстрые, все замечающие. Скованы железной товарищеской дисциплиной. Всегда начеку, всегда настороженно готовые. Визгливая мелодия пуль – для них не новость. Восьмичасовой рабочий день – не для розыска. Бывает, что работают полные сутки. Бессонные ночи в засадах под дождем или в трескучий мороз – обычное, почти постоянное явление. Работники розыска – веселые, но упорно трудолюбивые ребята…

Агенты угрозыска – активный состав его – это люди с незаметными лицами, герои своего дела… Среди активного состава есть такие, что прослужили с самого Октября. Вот Федосеин (Румянцев) инспектор 2 района. Он работает с 1918 года. Он упрям, тих на вид, скромен, но… «сколько я этих воров и мошенников переловил и перевидел – не счесть. И ведь каждого его в рожу узнаешь, какое рожу – в характер войдешь, какие у него привычки, на чем он собаку съел». Воры тоже отлично знают «старика» Груздева П. А. Молодой, боевой на вид товарищ – начальник оперативной части. Груздев выдержан и хладнокровен с преступниками, как американец. Недавно, когда хотели ограбить кассира ЦРК Лебедева, Груздев нашел карточку одного из преступников, сказал: «Данилов сделал. Его шутка. И приметы его». Груздев оказался прав. Данилов пойман и сознался. А между прочим, «пророчествуя», Груздев не знал: в Костроме сейчас Данилов или нет. И таких много. Начальник УРО, инспектор Аристов, Клаусктайс – гроза базарных жуликов и воришек, Токов, Красовский и весь активный состав…

От красногвардейца до агента уголовного розыска – по такой дороге шел Дмитрий Георгиевич Долгачев, агент II разряда. Агент – охотник. Вечная охота за преступниками, за разными домушниками, мокрушниками – таков удел этих незаметных героев охраны порядка. Один из таких героев и т. Долгачев. Он участвует в перестрелке с известным бандитом Жоравиным, участвует в охоте на черных масок. Он участвует в поимке известного убийцы-бондаря, убившего на галичской дороге Коровина, и в тысячах других дел и делишек».¹³

Профессиональные преступники не могли уже так безнаказанно действовать, как в начале 20-х годов. И у них сужалась квалификация: те, кто раньше, глядя по обстоятельствам, мог быть вором и вооруженным грабителем, теперь все более становились на путь «узкой специализации». Поэтому у милиции возросла потребность применения научных методов и технических средств. В службе уголовного розыска велась еженедельная служебная подготовка по изучению основ криминологии, много внимания уделялось физической подготовке. Каждый работник уголовного розыска обязательно сдавал определенные спортивные нормативы, «потому, что слабый агент – это уже плохо».¹⁴

Повышалось профессиональное мастерство работников уголовного розыска. И, как следствие, повышалась раскрываемость преступлений. В 1926 году, как явствует из отчета заведующего административным отделом губисполкома, она составила 61,5 процента – на 4,5 процента выше, чем в предыдущем году, больше, чем когда-либо за годы Советской власти.

Ликвидировались и последние крупные преступные объединения. В конце 1925 года была разоблачена и арестована уголовным розыском шайка вооруженных преступников из 29 человек, которые в 1922-1925 годах совершила более 40 краж и разбойных нападений. Главари этой банды были приговорены к высшей мере наказания – расстрелу. В это же время судиславская волостная милиция с помощью Костромского уголовного розыска арестовала некоего Грачева, который в течение года убил 11 человек и 8 ранил, уничтожил 12 лошадей, сжег 16 крестьянских домов и 5 хозяйственных построек. Он ожесточенно отстреливался от работников милиции и «откомандированных им в помощь» крестьян.

Много уделялось внимания уголовным розыском конокрадству. Индивидуальному крестьянскому хозяйству, где единственной тягловой силой являлась лошадь, конокрадство наносило огромный вред. «Борьба с конокрадством, – писал журнал «Административный вестник» – трудна и требует не только искусства и опытности милицейско-розыскных аппаратов, но и доверия к ним крестьянства». В борьбе с конокрадством повсеместно была введена строгая документация на лошадей, усилена уголовная ответственность за эти преступления. В Костромском уголовном розыске была создана группа, специализирующаяся на этих преступлениях.

Вот одно из многих сообщений газеты «Северная правда» по делам разоблаченных конокрадов. «Ночью 29 июля в д. Харитоново Бычихинской волости из ночного табуна было украдено 3 лошади. О краже сообщили в губрозыск, который и принялся энергично за розыск конокрадов. Розыски увенчались успехом. В конокрадстве были уличены Иванов Михаил и Малахонев, оба коневоды. Две лошади из украденных уже найдены. Одну конокрады бросили в пределах Костромского уезда, а другую успели продать в г. Середа. Лошади продавались по поддельным конским документам».¹⁵

Постепенно во многих уездах были ликвидированы крупные шайки конокрадов, а к началу 30-х годов количество этих преступлений снизилось настолько, что потеряло всякую социальную опасность в сельской местности.

Советская власть возложила на милицию ответственную задачу по борьбе с детской преступностью и беспризорностью. Еще в январе 1921 года ВЦИК образовал Особую полномочную комиссию по улучшению жизни детей и для организации борьбы с детской беспризорностью. В ее состав вошли представители ВЧК, ВЦСПС, Наркомпроса, женотдела ЦК партии и других организаций. Аналогичные комиссии создавались и на местах.

Милиция обязывалась оказывать всяческое содействие этим комиссиям. Сотрудники милиции, совершая регулярные обходы улиц, подвалов, чердаков, отправляли беспризорных детей в специальные общежития, вырывая сотни костромских детей из-под влияния преступного мира. И все же детская преступность в двадцатых годах оставалась настоящим бедствием. Данные губернской комиссии по несовершеннолетним говорят, что только за III квартал 1924 года к ответственности привлекалось более 100 подростков, причем 64 процента из них в возрасте 13-15 лет. Наиболее распространенными среди них были кражи, хулиганства, драки, оскорбления, продажа самогонки. В общей структуре преступности 62 процента составляли кражи, 16 – продажа самогонки.¹⁶

Через стол привода по Костроме за 1925 год прошло 311 подростков, среди которых более 100 человек оказались рецидивистами.¹⁷

Летом 1923 года по предложению Деткомиссии ВЦИК в Костроме проводилась Неделя беспризорного и больного ребенка. Программа участия в Неделе обсуждалась на партийных и общих собраниях фабрик и заводов, ход ее регулярно освещался в газете «Красный мир»; в городе шел сбор средств для детских учреждений.

Милиция старалась не оставлять без внимания ни одного беспризорного подростка, оторвать их от влияния улицы.

В этот период органы милиции обостряют борьбу с должностными преступлениями как наиболее опасными явлениями в период укрепления позиций социализма. Разоблачая расхитителей народного добра, хапуг, злоупотребляющих служебным положением в корыстных целях, сотрудники милиции тем самым боролись за победу социализма, способствовали укреплению социалистических общественных отношений.

В середине двадцатых годов государство объявило беспощадную войну взяточникам и лицам, злоупотребляющим служебным положением. По решению губисполкома во всех ведомствах создаются комиссии по борьбе со взяточничеством. Комиссию губотдела управления возглавил Огибалов, в ее состав вошли завжилподотделом Семенов, начальник политического секретариата губмилиции Корсаков и сотрудник уголовного розыска Шмит.

В 1925 году было зарегистрировано 170 кооперативных растрат на сумму 65 874 р. 53 к., 203 государственных – на сумму 44 468 р. 81 к., 36 профсоюзных – на сумму 5049 р. 69 к. и 23 хозяйственных – на сумму 2950 р. 28 к.

Президиум губисполкома расценивал эти преступления как наносящие серьезный материальный и моральный подрыв государству. В связи с этим предлагалось меру наказания за эти преступления сопровождать строгой изоляцией с обязательным возмещением убытков – даже в том случае, если сразу сделать это невозможно. Что касается мелких должностных преступлений, то президиум ГИКа считал нецелесообразным передавать их в административные органы, а возбуждать уголовные дела, поскольку в такой губернии, как Костромская, они носили массовый характер, и для искоренения их требовались уголовные меры.

В 1926 г. правоохранительным органам удалось значительно сократить крупные растраты, однако количество мелких оставалось еще высоким.

С этой же целью в 1926 году по решению СНК был создан ведомственный розыск. Эти подразделения создавались для обслуживания по договорам государственных торговых и промышленных предприятий. Только в 1923 году подразделения ведомственного розыска на текстильных предприятиях города Костромы выявили замаскированных хищений на сумму более 300 тыс. рублей. Функции, выполняемые закрепленными за предприятиями работниками уголовного розыска, можно сравнить с обязанностями нынешних сотрудников ОБХСС. Ведомственный розыск, по существу, предшествовал службе по борьбе с хищениями социалистического имущества и спекуляцией.

Источники и литература:

1 – КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК, т. 2. М., 1970, с. 306

2 – История советской милиции, т. 1, 1977 г., стр. 176

3 – Отчет о работе 1 губернского съезда работников административного аппарата Костромской губернии, 1926 г., стр. 38

4 – «Красный мир» № 4, 6 января 1923 г.

5 – «Красный мир» № 255, 13 ноября 1923 г.

6 – Отчет о работе I губернского съезда работников административного аппарата Костромской губернии, 1926 г., стр. 7, 8, 85

7 – «Северная правда» № 205, 10 сентября 1926 г.

8 – «Северная правда», № 147, 2 июля 1925 г.

9 – «Служим народу», № 30, 29 июля 1961 г.

10 – «Северная правда», № 263, 17 ноября 1926 г.

11 – ПАКО, ф. 1, оп. 1, архив 1721, вязка 82, стр. 144

12 – «Северная правда», № 259, 12 ноября 1926 г.

13 – «Северная правда», № 37, № 259, № 280 1926 г.

14 – «Северная правда», № 37, 14 февраля 1926 г.

15 – «Северная правда», № 186, 19 августа 1926 г.

16 – «Северная правда», № 238, 12 ноября 1924 г.

17 – Отчет о работе I губернского съезда работников административного аппарата, 1926 г., стр. 14